Череда с каждым днём всё больше и больше выкристаллизовывается во что-то более-менее серьёзное: если оно цветёт, как что-то серьёзное, и пахнет, как что-то серьёзное, возможно, оно серьёзным и является?

Д. там занимает больше места, чем я ожидала; и меня это раздражает до зубовного скрежета и ненависти к себе - я не хочу завязнуть в этом надолго, потому что не верю, что из этого выйдет хоть что-то путное.

Я уже наполовину живу в мире бирюзы с мертвецкой трещиной, и моего самоконтроля хватает только на то, чтоб не свалиться в него при каждом упоминании бирюзового цвета: я вспоминаю.

Это не влюблённость, это обсессия, одержимость, аддикция - пожалуйста, помогите - только кричать нельзя и рассказывать нельзя, потому что требуют определиться, а ты не можешь: для определённости нужен человек, к которому в жизнь ты никогда не полезешь, не подойдёшь, не влетишь.

Я улетаю в эту допаминовую яму каждую ночь, когда придумываю миры перед сном; и опять он, и пальцы, и этот хитиновый образ, как сброшенная чья-то кожа.

Совершенно ненужно загромождаю текст.

Надо разобрать рюкзак, стол, шкаф, мысли.